"широко распространен в мифологических представлениях, обладает значительным кругом функций, связывается с разными элементами мироздания (подземным миром, землей, водой, небом, солнцем), что свидетельствует о глубокой мифологической семантике этого персонажа. Она обусловливается некоторыми универсальными свойствами В. как птицы, в частности резким криком и черным цветом. Само слово "ворон" в большинстве языков этимологизируется как указание либо на крик В. (иногда звукоподражательно - в романо-германских, кельтских, палеосибирских, венгерском, ацтекском наименованиях), либо на его окраску (в т. ч. в балто-славянских, арабском, китайском языках). Черный цвет В. часто воспринимается как приобретенный от соприкосновения с огнем или дымом, в силу наказания бога и т. п.
Поедание В. падали, по гипотезе К. Леви-Строса, способствует тому, что В. функционирует в мифах как культурный герой: падаль - уже не животная, но и не растительная пища, поэтому В. олицетворяет некий компромисс между хищными и травоядными, противопоставление которых друг другу оказывается в конечном итоге смягчением фундаментальной антиномии жизни и смерти. Поэтому В. воспринимается как медиатор между жизнью и смертью.
Как трупная птица черного цвета с зловещим криком В. хтоничен, демоничен, связан с царством мертвых и со смертью, с кровавой битвой (особое развитие получает мотив выклевывания В. глаз у жертвы), выступает вестником зла. Поскольку В. в поисках пищи копается в земле, он связывается и с нею; как всякая птица, В. ассоциируется с небом. Связь В. с этими тремя сферами определяет то, что он (это особенно видно в палеоазиатской мифологии и индейцев Северной Америки мифологии) наделяется шаманским могуществом (см. Шаманская мифология) и, в частности, выполняет посреднические функции между мирами - небом, землей, загробным (подземным или заморским) царством, являясь, таким образом, медиатором между верхом и низом.
В. воспринимается как медиатор (главным образом в северных мифологиях) между летом и зимой (он неперелетная птица), сухим и влажным, соленой и несоленой влагой (связь В. или созвездия Ворона с сухим сезоном почти универсальна, сухостью в некоторых мифологиях мотивируется "голос" В.; как посредник между водой и сушей он участвует в мифах о потопе; создавая "сушу", В. достает горсть земли со дна моря; он добывает воду и делает реки, причем пресную речную воду он иногда берет у хозяев соленого моря).
Умение подражать человеческой речи, а возможно и долголетие, способствовали возникновению представлений о В. как о мудрой вещей птице (ср. его связь с загробным миром). Наряду с этим (особенно в северных мифологиях) В. воспринимается как посредник между мудростью и глупостью (он - "мудрый" шаман и плуттрикстер, попадающий впросак или совершающий "безумные" поступки). В. является медиатором между мужским и женским началом (ср. его попытки изменить пол, "выйти замуж", и т. п., сопоставимые с шаманством превращенного пола). Выступающий в мифах как существо двойной антропо-зооморфной природы, В. выполняет медиативную функцию между человеческим и животным. Участие В. в основных мифологических оппозициях способствует его роли как "серьезного" культурного героя и одновременно шутника-трикстера. Как культурный герой В. осуществляет медиацию в оппозиции природы и культуры.
В. - центральный персонаж в мифах некоторых народов Северной Азии и Северной Америки, прежде всего у палеоазиатов чукотско-камчатской группы (чукчи, коряки, ительмены) в Азии; у северо-западных индейцев (главным образом тлинкиты, но также хайда, цимшиан, квакиютль), северных атапасков и отчасти эскимосов (по-видимому, в результате заимствования) в Америке. В этих мифологиях В. выступает как первопредок - демиург - культурный герой, могучий шаман, трикстер (ительменок. Кутх, корякск. Куйкынняку, чукот. Куркыль, тлинкитск. Иель). Он фигурирует в двух ипостасях - антропоморфной и зооморфной, и типологически близок тотемическим первопредкам двойной антропо-зооморфной природы в мифологиях других американских индейцев и австралийцев. Его деятельность в мифах отнесена ко времени мифического первотворения (см. Время мифическое), что, в частности, делает возможным сочетание функций "серьезного" культурного героя и плута-трикстера в одном персонаже.
В мифах о творческих и культурных деяниях В. мотивы у палеоазиатов (как культурный герой В. выступает прежде всего у чукчей) и в Северной Америке в основном совпадают. В. создает свет и небесные светила, сушу и рельеф местности, людей и зверей; он добыл пресную воду у хозяев моря, раскрасил всех птиц (а сам превратился из белого в черного), положил начало рыболовству. Эти мотивы можно считать древнейшими, созданными в период генетического единства или длительных контактов предков палеоазиатов и индейцев Северной Америки. Однако последним не известен палеоазиатский миф о В., который вместе с другой птицей (зимушкой или куропаткой) пробил клювом небесную твердь, добыв таким образом свет (но в обеих мифологиях есть мифы о похищении небесных светил в виде мячей у их злого хозяина ради создания света); а палеоазиатам не знакомы североамериканские рассказы о том, как В. добился от хозяйки прилива регулярной смены прилива и отлива и о том, как он добыл огонь (у чукчей В. создает сакральный инструмент для добывания огня).
Существование этих различных, но типологически близких мотивов, возникших самостоятельно в каждом из регионов, подчеркивает общность мифологической семантики В.
Прежде всего как первопредок и могучий шаман В. выступает в фольклоре коряков и ительменов. Он патриарх "вороньего" семейства, от которого произошли люди; у него большая семья, и он защищает своих детей от злых духов, помогает в устройстве их браков; а сами брачные приключения его детей суть символическое выражение возникновения и правил организации и функционирования социума (установление дуальной экзогамии через отказ от кровосмешения, установление "брачных связей" с существами, персонифицирующими природные силы, от которых зависит хозяйственное благополучие социума).
Вокруг В. и его семьи объединен почти весь повествовательный фольклор коряков и ительменов. Такая "семейная" циклизация отличает палеоазиатский фольклор от фольклора северо-западных индейцев, циклизованного "биографически" - в нем преобладают мифы о "героическом" детстве В. и о его странствиях: в Северной Америке В. - прежде всего культурный герой, а не "патриарх", хотя и здесь имеются представления о нем как о первопредке. Так, он часто выступает как тотем или родовой эпоним, считается родовым или фратриальным предком. С оппозицией фратрий, очевидно, связано его противопоставление другой птице (лебедю, гагаре, орлу; ср. ниже об иудаистском противопоставлении В. голубю; один из представителей семейства "вороньих" выступает в оппозиции к орлу в Северной Австралии, он также является и трикстером) или зверю (обычно волку). В частности, у северозападных индейцев и у некоторых групп атапасков племя делится на фратрию В. и фратрию волка или орла.
В отличие от мифов творения, рассказы о проделках В.-трикстера не совпадают по мотивам в палеоазиатском и североамериканском фольклоре, но типологически идентичны. Исключение составляют повествования о мнимой смерти В. и о его попытках переменить пол, представляющие пародию на некоторые стороны шаманизма (аналогичные истории рассказывают и о других трикстерах). Таким образом, "трикстерский цикл" о В. возник, по-видимому, позже, чем мифы творения.
В палеоазиатском фольклоре В.трикстер и прожорлив, и похотлив, но его основной целью является утоление голода. В Северной Америке похотливость приписывается другому трикстеру - Норке, а для В. характерна только прожорливость. Разница проявляется также в том, что у палеоазиатов В.трикстер действует на фоне общего голода, постигшего всю его семью; в Северной Америке состояние голода - специфическая черта самого В., возникшая, по мифу, после того, как он съел коросту с кости.
В.-трикстер готов на любой коварный обман, часто торжествует, но бывает и одурачен. Если он выступает как представитель семьи (что прежде всего характерно для палеоазиатской мифологии), его трюки удаются, когда они направлены против "чужих", и проваливаются, когда В. действует в ущерб "своим", нарушает физические или социальные нормы (покушается на коллективные запасы пищи, меняет пол, пренебрегает половозрастными принципами разделения труда, изменяет жене). Трюки В. противостоят нормальной социальной деятельности его детей, "дополнительны" ей, воспринимаются как паразитарная форма поведения и являются шутовским дублированием, пародийным снижением его собственных деяний как культурного героя и могучего шамана. Там, где В. действует вне семейного фона, что характерно и для палеоазиатского и для североамериканского фольклора, его трюки имеют переменный успех. В этом случае он часто пытается удовлетворить свои нужды за счет других подобных антропо-зооморфных существ; у палеоазиатов это лиса, волк и др., в Северной Америке - баклан, медведьгризли, орел, также волк.
Аналогичная семантика образа В. выявляется и в мифологических представлениях других народов Северной Азии и Северной Америки. В якутской мифологии В. - атрибут Улу Тойона, мифического главы черных шаманов, и имеет демонический характер. В эвенкийских мифах В. иногда выступает в роли неудачного, непослушного помощника бога-творца. В Северной Америке у индейцев других племен сказания о В. встречаются только спорадически, но там известен миф о потопе с участием В. (у северозападных индейцев В. иногда также связывается с потопом): он послан искать сушу, не возвращается, наказывается черным цветом. Шведская фольклористка А. Б. Рут, специально изучавшая мотив всемирного потопа, считает, что эти сюжеты возникли в результате контаминации индейских мифов о демиурге-ныряльщике, вылавливающем землю, с рассказами библейского происхождения о всемирном потопе, занесенными миссионерами.
Уже древнейшее сюжетное упоминание о В. в вавилонском эпосе о Гильгамеше связывает его с мифом о всемирном потопе: Ут-напишти посылает из ладьи (на которой он спасается от потопа) последовательно ласточку, голубя и В., чтобы узнать, обнажилась ли суша. Первые две птицы возвращаются, не найдя сухого места, а В. не возвращается - свидетельство того, что он обнаружил сушу. В библейском описании потопа (восходящем к вавилонскому) В. не вернулся, а посланный затем голубь прилетел с листом оливы, т. е. в полном отличии от вавилонской версии В. выступает как дурной вестник, а голубь как хороший. Эта же трактовка становится ярче в поздних еврейской (постбиблейской) и мусульманской традициях (Ной проклинает В., делает его черным, благословляет голубя). В средневековой христианской традиции В. становится олицетворением сил ада и дьявола, а голубь - рая, святого духа, христианской веры (крещения). Такая интерпретация опирается, по-видимому, как на еврейскую традицию и отражает иудаистское деление животных на чистых (голубь) и нечистых (ворон), так и на дохристианские мифологические представления народов Европы, в которых В. имеет отчетливую хтоническую характеристику и фигурирует как птица, приносящая несчастье. Появление В. на левой стороне дома было дурной приметой, во время сева его появление предвещало неурожай, встреча двух воронов в воздухе - войну. В древнеирландской, и особенно древнескандинавской, литературах (восходящих к фольклору и отражающих дохристианскую мифологию) В. иногда обладает железными когтями и клювом, есть и образ одноглазого В., что характерно для хтонических существ. В. фигурирует в описаниях битв, предвещает гибель героев. Скандинавского верховного бога Одина, связанного с царством мертвых и войнами, сопровождают две мудрые вещие птицы - вороны Хугин и Мунин. В., по-видимому, связан и с кельтским богом Лугом.
В античной мифологии В. (или ворона) сопровождает богов и героев, связанных с небом и солнцем, с культом земледелия, с войной и подземным царством: Кроноса (и римского Сатурна), Аполлона, Афину (шлем Афины имеет вид ворона), Асклепия. Имеется много упоминаний о мудрости В. Согласно Овидию (Ovid. Met. II 631 и след.), Аполлон узнает от В. об измене любимой им нимфы и в горе делает его черным. По преданию, В. предсказывает смерть Цицерона и др. Вместе с тем отчетливой хтонической характеристики античный В. не имеет.
Поверья о том, что В. приносит несчастье, зафиксированы в Северной Африке, Передней, Южной и Восточной Азии. В Древнем Китае ворон был солярным символом; лишние солнца, убитые стрелком И, мыслились как В. Демоническим персонажем В. является в русских сказках (Ворон Воронович). См.т.ж. Птицы.
Лит.: Дзенискевич Г. И., Сказания о Вороне у атапасков Аляски. "Советская этнография", 1976, № 1; Иохельсон В. И., Об азиатских и американских элементах в мифах коряков, "Землеведение", 1904, т. 11, кн. 3; Мелетинский Е. М., Сказания о Вороне у народов Крайнего Севера, "Вестник истории мировой культуры", 1959, № 1; его же. Структурно-типологический анализ мифов северо-восточных палеоазиатов (Вороний цикл), в сб.: Типологические исследования по фольклору, М., 1975; С у мцов Н. Ф., Ворон в народной словесности, "Этнографическое обозрение", 1890, № 1, с. 61- 86; Boas F., Tslmshian mythology, Wasch., 1916; Bogoraz W., The folklore of Northeastern Asia, as compared with that of Northwestern America, "American anthropologist", 1902, n. s. v. 4, № 4; Rooth A. B., The raven and the carcass, Hels., 1962 (Folklore fellows communications, v. 77, № 186). "

Цитируется по изданию: Мифы народов мира. Под ред. С.А. Токарева

ВОРОНА
- птица, в символике практически не отли-чающаяся от ворона. О ней также рассказывается, что первоначально ее оперение было белым. В гречес-кой легенде говорится, что бог Солнца Аполлон поручил бело-снежной вороне стеречь свою воз-любленную, царскую дочь Корони-ду. Однако она не смогла воспре-пятствовать тому, что уже забере-меневшая подруга бога вступила в связь с аркадским царевичем. Аполлон проклял нерадивую сто-рожиху и сделал ее перья черными, затем своими стрелами он убил неверную возлюбленную; ее тело было подвергнуто сожжению на ко-стре, но из огня Аполлон извлек еще не родившееся дитя, будущего бога врачевания Асклепия (Эскула-па). Обычно ворона рассматрива-лась как животное-оракул, предска-зывающее будущее, а также в ряде случаев изображалась как атрибут бога Кроноса {Сатурн) и кельтско-го бога Брана.

[email protected]