АРЕАЛ ОБИТАНИЯ
лат. panthera;
греч. .
Аристотель. История животных. IX. 6. 43.
Плиний. Естественная история. VIII. 62; XXI. 39.
Plutarch. De sollertia animalium. 24. 976.
Солин. Собрание достопамятных вещей. 17. 8-11.
"Физиолог", с. 135-136.
Физиолог. Армяно-грузинский извод. XIX.
Тимофей из Газы. О животных. 14. 1-2.
Ps.-Hieronymus. Epistula 19. (PL 30, 118A).
Исидор Севильский. Этимологии. XII. 2. 8-9.
Eusebius. Aenigma. 44.
De Monstris et Belluis. VII.
Honorius Augustodunensis. Speculum ecclesiae. (PL 172, 887AB).
Petrus Damiani. De bono religiosi status. 20. (PL 145, 780f.)
Rudolf von Ems. Weltchronik. 1801-1812.
Thomas Cantimpratensis. IV. 87. 1.
Английский бестиарий, л. 22.
Dicta Chrisostomi, л. 37 об.
Филипп Танский. Бестиарий. 461-580.
Гийом Нормандский. Бестиарий. 2029-2069.
"Бестиарий любви в рифмах". 1305f.
Альберт Великий. О животных. XII. 131.
Брунетто Латини. Книги сокровищ. 1. V. 196.
Эбсдорфская карта мира. Ибн Сина. Канон. IV. 6. 3. 5.
Леонардо да Винчи. Бестиарий. Рукопись Н. л. 22 об и 23.

1.1. КОСМИЧЕСКИЙ СИМВОЛ
Мифическая пантера прекрасна во всех отношениях. Она многоцветна и издает ароматное благоухание, что привлекает к ней всех зверей. Не таков её враг - змей. Что скрыто за противостоянием пантеры и змея? На мой взгляд, пантера и змей - два полюса единой картины космоса и символизируют, соответственно, расцвет и распад в природе, что, в частности, маркируется их "пахучими" свойствами. В сакральной зоологии союз (или вечная война) этих фигур воплощает тайну жизни, оборотной стороной которой является смерть. Многозначность космических символов "пантеры" и "змея" предполагает и иные смыслы, проясняющие взаимоотношения этой пары. В первую очередь, речь идет о божественном браке, где змею принадлежит мужская роль. Иными словами, сюжет, сохранившийся в "Физиологе", имеет несколько уровней, где разыгрываются взаимоисключающие, на первый взгляд, сценарии: смертельная вражда и пламенный союз. Как писал Ямвлих Халкидский (IV в.), "мироздание является единым живым существом. Его части разнятся по своему местоположению, но вследствие единой природы стремятся друг к другу. Всеобщее соединяющее начало и основание для смешения по самой природе влекут части к соединению между собой. [...] Это стремление само по себе, как и то в нем, что касается всего космоса, есть благо, причина изобилия и то, что связует общность, соединение и соразмерность, оно вкладывает во всякое единение нерасторжимое начало любви, удерживающее от распадения и сущее и возникающее" (Ямвлих Халкидский. IV. 12). В диалоге Аполлония Тианского с индийскими мудрецами прозвучал вопрос: "Стало быть, мне следует полагать космос живым? - Да, если понимать это верно, ибо космос живородит все. Следует ли приписывать космосу женскую природу или, напротив, мужскую? -- Обе, ибо, совокупляясь сам с собой, он является в живорождении сразу отцом и матерью, и страсть его к себе самому жарче пыла, одолевающего разъединенные создания, ибо страсть эта связует его воедино" (Флавий Филострат. III. 34).
Бесконечная череда рождений и умираний в холодном пространстве космоса утрачивает свой пугающий характер, обретая человеческий масштаб в мнимо понятном противостоянии пантеры и змея. В средневековых бестиариях изобразительная сторона мифа оттесняет на второй план символические сущности, воплощенные в этой космической паре. Речь идет о двух взаимоисключающих стратегиях - мужской и женской, причем победа всегда остается за пантерой, воплощающей женское начало. Отношения этой божественной пары подчиняются диалектическому закону единства и борьбы противоположностей, но, будучи спроецированы в пространство бестиариев, они превращаются в аллегорию, буквальное прочтение которой влечет за собой смерть мифа. Однако какие бы метаморфозы не происходили с первоначальным сюжетом, сакральный вектор сохраняет свои направление и силу.
Нарисованная картина союза двух космических начал, разделенных по признаку пола, не столь очевидно следует из сюжета, представленного в александрийском "Физиологе". Поэтому сразу уточним: наши размышления о мифической пантере - не более чем предположение; одна из возможных реконструкций, опирающаяся на сомнительный материал из наследства раннехристианских ревнителей чистоты. Во вступлении мы отметили концепцию чистоты, выраженную в словах Афинагора Афинянина: "Жизнь в девстве и безбрачии приближает к Богу". Легко предположить, что ожидало диких зверей, попавших в сети толкований нового "Физиолога".
Сегодня трудно оценить масштабы искажений, которые претерпел оригинал "Физиолога", пройдя сквозь тернии христианской цензуры. Для того, чтобы стать нравоучительной фигурой, жаждущей любви, пантере пришлось многое утратить и, в первую очередь, пол. Об искажении смыслов свидетельствует сравнение античных сведений с той, в высшей степени странной, картиной, которая нарисована в "Физиологе". Я хочу сказать, что сведения "Физиолога" о пантере не относятся к категории сакральных загадок, но есть результат вполне осознанных манипуляций, целью которых было превратить зверя в бестелесный знак. Стерильной пантеры не существует ни в одной мифопоэтической традиции, кроме христианской, а последняя связана исключительно с "Физиологом". В этой связи вспоминаются слова христианского философа Оригена, прозвучавшие в полемике с эпикурейцем Цельсом в 248 г.: "Наше учение имеет явное стремление иметь мудрецов среди своих последователей и в этих видах оно часть своих истин возвещает в виде образов и сравнений, а другую часть предлагает в форме прикровенных и загадочных выражений, и все это затем, чтобы упражнять мыслительные способности слушателей" (Ориген. Против Цельса. III. XLV). Как выглядели на практике эти упражнения, показывает сюжет о вымышленной пантере из александрийского "Физиолога".
"[...] Физиолог говорит о пантере, что имеет такое свойство: из всех животных она самое любезное и враг змею; многоцветна, как хитон Иосифа, и прекрасна; молчалива и кротка весьма. Когда поест и насытится, спит в логове. На третий день восстает ото сна и громким голосом ревет, крича. От голоса же её исходит всяческое благоухание ароматов. И дальние и ближние звери слышат её голос. И от голоса её исходит всяческое благоухание ароматов. И следуя благоуханию голоса пантеры, звери приходят к ней" ("Физиолог", с. 135-136).
Хищный характер пантеры в александрийском "Физиологе" скрыт. Из текста мы не узнаем, с какой целью звери, привлеченные ароматом голоса пантеры, являются к её логову. Столь же загадочно выглядит утверждение о её вражде со змеем*. То обстоятельство, что змей при появлении пантеры удаляется в пещеру, свидетельствует о вытесненной, то есть табуированной ситуации: некогда пантера и змей были неразлучной парой. Заметим, что змей-искуситель (в первоначальной ипостаси - змей-супруг35) доставил немало хлопот авторам нравоучительных христианских сочинений. Так, уже упоминавшийся нами апологет Афинагор Афинянин, критикуя античную мифологию и ее
богов, пишет о Кроносе, "как он преследовал собственную мать Рею, отказывавшую ему в супружестве; когда же она превратилась в змею, то и сам превратился в змея и, связав её так называемым Геракловым узлом, совокупился с ней (жезл Гермеса являет нам как раз изображение этого совокупления), затем как он совокупился со своей дочерью Персефоной, изнасиловав её в виде змея: от нее у него и родился сын Дионис. [...] И что святого или достойного в этих сказках, чтобы мы поверили, что Кронос, Зевс, Кора и прочие суть боги?"36. Эти мифы достойны внимания потому, что в них излагаются сценарии космических браков, ибо Рея в период поздней античности отождествлялась с фригийской Великой матерью богов. Персефона, богиня царства мертвых, была дочерью Зевса. Именно от Зевса, обернувшегося змеем, она родила Диониса-Загрея. В поэме Нонна Панополитанского "Деяния Диониса" эта ситуация выглядит так: "О Персефона - дева, не можешь ты брака избегнуть: / Замуж тебя выдают - и справляешь ты свадьбу с драконом, / Ибо, лицо изменив, сам Зевс, в переменах искусный, / Мужем проник, извиваясь как змей по любовному следу. / В самые недра девичьей пещеры, окутанной мраком" {Нонн Панополитанский. VI. 155-159).
* Ср. В латинской версии "Физиолога": Omnium animalium amicus est, inimicus autem draconi 'друг всем животным, но недруг дракону'.
Возможно также, что мотив избегания змеем пантеры отражает в зоологическом коде ключевой сценарий в малоазийском культе Великой матери, связанный с оскоплением посвящаемых*, но исследование этих аспектов не входит в нашу задачу. О мифологии Великой матери или матери богов37 можно судить по текстам более позднего времени, в частности, по поэме Лукреция, для которого Великая матерь есть только поэтический символ природы как живого целого (Лукреций. II. 594-643). В "Теогонии" Гесиода Геката - космическая богиня, управляющая решительно всем в мире (Гесиод. Теогония. 411-420). В нашем исследовании речь пойдет о пантере из средневековых бестиариев, существе, в котором с трудом угадывается некогда могущественное женское божество, управлявшее силами природы. Преданная забвению христианской религией Magna Mater, Великая Богиня, положившая начало Космосу, вернется в средневековую культуру в облике прекрасной пантеры, однако ей найдется место лишь на периферии, в текстах сакральной зоологии.
* Ср.: "Матерью Богов в первую очередь одержимы женщины, а из мужчин - лишь весьма немногие, причем наиболее изнеженные" (Ямвлих. Халкидский. О египетских мистериях. II. 10). См.т.ж. главу "О мерности культа Великой Матери" в сочинении Августина: Бл. Августин. О граде Божием. VII. 26.

1.2. ПЕСТРАЯ ШКУРА
В англосаксонском бестиарии "Экстерской книги" пантера - животное кроткое, любящее уединение, обладающее мелодичным голосом и благовонным дыханием. Когда она запоет, толпы людей и животных собираются у её пещеры. Это дало повод Борхесу заметить, что в средневековых бестиариях слово "пантера" означает животное, весьма отличающееся от хищного млекопитающего38 Тайну благоухающей пантеры Борхес не разгадал. Напротив, австрийский писатель Густав Майринк в своем знаменитом романе "Ангел западного окна" рисует впечатляющий образ богини Ночи, коварной и обольстительной женщины-пантеры, источающей волнующий аромат хищника. В романе не знающая поражений Пантера предстает в первозданной красоте древних мифов, однако источники Майринка, по признанию критиков, не известны. В средневековых поэтических бестиариях прекрасная пантера иногда перевоплощается в прекрасную Даму, но о хищных повадках этого существа нет и речи. Ответ, видимо, следует искать в некоторых латинских источниках XIII в., авторы которых осведомлены о том, что пантера, привлекая своим ароматом зверей, поедает их39.
В некоторых греческих списках "Физиолога" сразу после заголовка читается; "Почему панфир? - по причине любви ко всем зверям". В греческом тексте это "этимологическое" объяснение понятно, так как в слове панфир (p?nqhr) можно видеть два слова - p©n 'весь' и q"r 'зверь'. Согласно одной из совремещшх этимологий, panther восходит к санскр. \\\ pun.d.ari-nka 'тигр'40. С другой стороны, иран. *pardu-ka, где *pardu- первоначально 'пестрый', 'яркий', сравнивается с др.-инд. \\\ pr.da-ku- 'змея', 'тигр', 'пантера', буквально "пестрое (животное)"41.
"Любовь ко всем зверям", а также то обстоятельство, что дальние и ближние звери слышат голос пантеры и приходят на её зов, позволяет предположить, что речь идет о Хозяйке зверей42. Обращение к Венере-Любви в поэме "О природе вещей" Тита Лукреция Кара иллюстрирует силу женских чар богини любви. Привлеченные красотой богини, за своей повелительницей следуют неисчислимые стада зверей.
Птицы небесные, силой твоею сраженные, в песнях
Славят, богиня, тебя и веленья любви исполняют.
Звери рыщут по пастбищам тучным, быстрые реки
Вплавь переходят, идут за тобой неотступно и страстно
Всюду, куда ты их манишь, лаская своей красотою.
Всюду, богиня, в морях, на горах, в реках быстротечных,
В густолиственных птичьих приютах, на поле зеленом
Ты всем вселяешь любовь, её чарами всех увлекаешь
И заставляешь всех страстно свой род продолжать размножаясь"
(Лукреций. О природе вещей. 1. 11-21).
Тему продолжает Апулей в сочинении, посвященном любовной магии: "Венера, богиня двойная, и каждая из сих близниц правит над особыми и различными любовями и любовниками. Одна Венера - всепригодная, распаляется она любовью, свойственной черни, не только в людские души, но также и в звериные и в скотские вселяет она похоть и с неодолимою силою властно гонит к соитию содрогающиеся тела покорных тварей. А другая Венера - небесная - владеет наизнатнейшею любовью и печется лишь о людях, да и то о немногих" (Апулей. Апология, или о магии. 12). В таком случае, в "Физиологе" под видом пантеры описана небесная Венера, а мы пока продолжим знакомство с мифологическим досье земной Венеры.
Известно, что животное, покровителем которого выступает божество, в большинстве случаев некогда являлось зооморфным его олицетворением. На серебряном зеркале из Скифии изображена крылатая женщина с двумя пантерами, которых она держит за передние лапы, далее, по кругу представлены разные дикие звери и грифоны Считается, что это Кибела - владычица гор, лесов и зверей, от которой зависит их неиссякаемое плодородие. В грузинской мифологии божество
Дали, царица леса и владычица зверей, ходит обнаженная и закрывается только своими длинными золотыми волосами; иногда она заманивает в воду мужчин, плененных её красотой44. В "Ригведе" (X. 146. 6) неизвестный поэт в гимне лесной богине так воспевает её красоту: "Распространяющу запах благовонной мази, благоуханную; богатую пищей, [хоть и] не возделывающую пашню; я прославил Араньяни, Мать лесных зверей"45.
На описание препестрой шкуры пантеры автор "Физиолога" не жалеет красок, сравнивая её с разноцветным хитоном Иосифа, с царицей в офирском золоте. Многоцветность есть знак жизненной силы. Символическая значимость пестрых одежд египетской Исиды с особой выразительностью передана Плутархом: "Что касается одежды, то у Исиды она пестрого цвета, ибо принадлежа к материи, энергия её становится всем и все в себе заключает: свет и тьму, день и ночь, огонь и воду, жизнь и смерть, начало и конец. Одеяние же Осириса не приемлет тень и пестроту и является одним чистым подобием света, ибо начало - беспримесно, и ни с чем не смешано первичное и сверхчувственное" (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 77). Пантеру и Исиду сближают не только пестрота внешнего вида. В каждой из них сосредоточена энергия космических рождений, и обе они источают волшебный запах. Согласно Плутарху, тело и волосы Исиды излучали удивительный аромат (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 15). То, что Плутарх далее говорит об Исиде, полностью приложимо к Пантере: "Исида есть женское начало природы и она вмещает в себя всякое порождение, почему Платон восхваляет её как "кормилицу" и как "всеобъемлющую", а большинство - как "многоименную" из-за того, что она принимает всяческие виды и формы, изменяясь по воле разумного начала" (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 53). Многоцветность пантеры соотносится с бесконечной чередой зачатий, - обстоятельством, умалчиваемым автором "Физиолога". Однако языческая полнота жизни оказалась не до конца скрытой под покрывалом христианского смирения. У Данте радужное многоцветие Ада тождественно греховной фантасмагории лжи. В семнадцатой песне Ада Данте встречает великана со змеиным телом "в узоре пятен и узлов цветистых", на чьем хребте путники сходят в глубину: таков Герион - "образ омерзительный обмана" (Ад. XVII. 13-18)46. На миниатюрах средневековых бестиариев шкура пантеры разрисована яркими сочными красками. В этом можно видеть отражение глубинной памяти о сакральной пестроте. Рассмотрим различные аспекты обозначенной темы.
Согласно Павсанию, бог-хранитель города Элиды был изображен в хламиде, усеянной звездами (Павсаний. VI. 25. 4). Откликаясь на разные слухи о мифологических персонажах и считая их ложью, Павсаний произносит не очень ясную фразу: "Слыхал я и многое другое, будто грифы в таких же пятнах, как и леопард" (Павсаний. VIII. 2. 7). Выше говорилось о Кибеле, в свиту которой входят грифоны. В басне Эзопа "Лисица и барс" эти звери спорят между собой, кто из них красивее. Барс на все лады хвастался своей испещренной шкурой. А лисица в ответ заявила, что у нее столь же изощрена душа (Басни Эзопа. 12; См.т.ж.: Плутарх. Пир семи мудрецов. 12).
Из описания Иосифа Флавия известно, как выглядел занавес в Иерусалимском Храме. Храм имел два помещения; во внутреннее вели золотые двери в 50 локтей высоты и 16 ширины. "Перед дверьми висел, скрывая их, такой же величины занавес вавилонской работы, расшитый гиацинтом, виссоном*, багрецом и пурпуром**, - произведение, достойное всяческого удивления. Подобное смешение материалов не было случайным, но долженствовало служить подобием мироздания: багряница обозначала огонь, виссон - землю, гиацинт - воздух, а пурпур - море. Багряница и гиацинт были избраны для этой цели по сходству цвета, а два остальных - из-за своего происхождения, так как виссон происходит от земли, а пурпур - от моря. Шитье на занавесе представляло собой полный обзор неба, за исключением знаков зодиака" (Иосиф Флавий. Иудейская война. V. 5. 4). Пестрота смешанных красок выступает подобием мироздания, шкура пантеры также может быть уподоблена Космосу.
* Виссон - лен; Павсаний (Описание Эллады. V. 5. 2) пишет: "Лен же в Элладе по своей тонкости не уступает еврейскому, но он не такой золотистый".
** Пурпур, скорее всего, - ткань, окрашенная в красный цвет веществом, добываемым из морских раковин, см.: Павсаний. Описание Эллады. III. 21. 6.
Плутарх в "Застольных беседах", задавшись вопросом, каков бог у иудеев, рассуждение на эту тему вложил в уста афинянина Марагена - участника дионисийских таинств, который утверждает, что это Дионис. Мараген объясняет, что иудейские обряды напоминают дионисийские: первосвященник во время праздника носит на голове лидийскую митру, одет в оленью шкуру, шитую золотом, и длинный хитон, с одежды у него свешиваются колокольчики, как у вакхантов (Плутарх. Застольные беседы. IV. 6. 2). Согласно описанию Иосифа Флавия, одеяние первосвященника Иерусалимского Храма выглядело более впечатляюще: "Для совершения службы он надевал пояс, покрывавший ему бедра вплоть до чресел, и нижнюю одежду из льна, а сверху облекался в облегающую тело и спускающуюся до самых пят гиацинтовую одежду, обшитую кистями. На этих кистях висели, чередуясь друг с другом, золотые колокольчики и гранатовые яблоки: первые долженствовали служить символом грома, а вторые - молниями. Верхняя одежда прикреплялась к груди разноцветной повязкой, сплетенной из пяти лент тех же самых материалов - золота, пурпура, багряницы, виссона и гиацинта, - из которых, как мы уже рассказывали, были сотканы храмовые занавески. Из них же было сделано и наплечное одеяние, но золота в нем было больше, чем остальных материалов. [...] Голову покрывала тиара: она была из висона, а сверху увенчивалась гиацинтовой тканью; вокруг нее шел ещё один венец, золотой, с вырезанными в нем священными буквами, именно, четырьмя гласными. Однако это облачение он надевал не во всякое время (обыкновенно он носил более простые одежды), а лишь тогда, когда вступал в Святая Святых" (Иосиф Флавий. Иудейская война. V. 5. 7). Для нас важно следующее: пестрые одеяния и украшения первосвященника воспринимались сторонними наблюдателями как одежда из пестрой оленьей шкуры.
Истинным гимном земным творениям звучат слова Иеронима Стридонского в "Письме к Фабиоле": "Итак, справедливо, что первосвященник Божий, нося на одеждах своих изображение всех тварей, показывал тем самым, что все нуждается в милосердии Бога; а когда приносил Ему жертвы, - жертвы эти были искупительными за весь мир; так что, и словом и одеждою, он молился не за детей, не за родных и близких, а за все творение"47. Подобно тому, как мифическая пантера собирает вокруг себя всех животных, первосвященник облачается в одеяние, покрытое изображениями всех тварей. Разница лишь в том, что в ритуале символы животных сведены до уровня условных знаков.
В апокрифическом "Завещании Авраама", популярном в Средние века, Бог посылает Смерть за Авраамом, предварительно повелев ей скрыть дикость, гниль и горечь и навлечь красоту, чтобы она своим появлением не испугала праведника. "Услышав сие, отошла Смерть от лица Всевышнего и навлекла на себя одежды блестящие, и сделала облик свой подобным Солнцу, и стала красива и прекрасна превыше всех сынов человеческих. [...] И вот, аромат благоуханный начал доходить до него и сияние света. Обернувшись же, увидел Авраам Смерть, идущую к нему во многой красе и славе". Авраам, не поверив тому, что перед ним Смерть, просит её явиться в истинном обличье. "Тогда совлекла с себя Смерть всю свою красоту и прелесть, и всю славу и вид солнцеподобный, который приняла, и облачилась в одежды тирана. И сделала лик свой мрачным - лютее, чем лик всевозможных зверей, и всяческой нечистоты не-чистее. И явила она Аврааму головы дракона огненные числом семь, и лики числом четырнадцать, дышащие огнем и великою лютостью: и темный лик, и мрачный лик ехиднин, и лик кручи ужаснейшей, и лик аспида лютый, и лик льва ужаснейшего, и лик змеи рогатой и василиска"48. Превращения в облике Смерти возвращают нас к теме противостояния благоухающей пантеры и зловонного дракона.

1.3. УКРОЩЕНИЕ БОГИНИ
Св. Августин, отвергая римский культ Великой Матери как отвратительное суеверие, пишет: "Мы стремимся достигнуть такого состояния духа, в котором он, возложивши своё упование на истинную религию, не боготворил бы мир, как Бога, а хвалил бы мир, ради Бога, как дело Божие, - и очистившись от мирских мерзостей, непорочным восходил бы к Богу, который сотворил мир" (Бл. Августин. О граде Божием. VII. 26). Далее, в главе "Об измышлениях физиологов, которые чтили не истинное божество и не тем культом, каким истинное божество чтить должно" он продолжает свою мысль: "Избранные боги пользовались большей известностью, чем остальные; но пользовались не в том смысле, чтобы прославлялись их заслуги, а в том, что не скрывались их мерзости". Итак, перед христианскими писателями стояла задача скрыть эротическую сторону культов, обязанных своим происхождением земледельческой магии. Обнаженные тела языческих богов следовало обрядить в благопристойные одежды. Что же понималось под "мерзкими и отвратительными обычаями"? Исчерпывающий ответ на этот вопрос дает сам св. Августин: "Если же кто-нибудь утверждает, что нелепостью и чудовищностью статуй, убийством людей в жертву, венчанием мужских половых органов, публичным развратом, отсечением членов, оскоплением детородных частей, посвящением женоподобных людей, отправлением нечистых и скверных игр, чтит истинного Бога, т. е. творца всякой души и тела: то такой не потому грешит, что чтит не того, кого чтить должно, а потому, что чтит его не так, как чтить его должно. А кто такими именно вещами, т. е. вещами мерзкими и преступными, чтит при этом и не Бога истинного, т. е. творца души и тела, а какую-нибудь, хоть бы и невинную, природу, будь то душа или тело, или же душа и тело вместе - тот грешит вдвойне против Бога" (Бл. Августин. О граде Божием. VII. 27).
Что, в таком случае, произойдет с Пантерой, второстепенным божеством, оказавшимся в силу замысла перед лицом истинного Бога? Переход Пантеры из пространства античных мифов в пространство христианской культуры ознаменовался любопытной метаморфозой: хищник стал кротким созданием, чье любовное буйство растворилось в пустоте. В метаморфозе натуры зверя заключается истинная тайна "Физиолога". Так видится проблема с исследовательской точки зрения. Но возможен и другой взгляд, если не оправдывающий, то хотя бы объясняющий смысл перемен. Интерпретатор сюжета придумал для посвящаемого эзотерическую загадку или мнимый парадокс, ведь ароматным может быть дыхание, но не голос. В зоологической мистерии, открывающейся перед ошеломленным взором неофита, благоухание голоса пантеры есть благоухание воскресшего Иисуса Христа.
В свете представленных выше материалов картина, нарисованная в "Физиологе", не должна нас удивлять. Пантера, наследница жизнедающих сил Природы, вовсе не животное. По воле автора "Физиолога" с ней происходят дальнейшие превращения, которые невозможно отнести к сакральным загадкам. её пестрота уподобляется "многоцветности" Христа. С этого момента пантера становится горним символом. Вновь приведем цитату из "Физиолога", однако на этот раз в полном её виде, соединив мнимую загадку пантеры с толкованием нового образа, чтобы убедиться в правомерности главной гипотезы нашего исследования: фигуры зверей в "Физиологе" выполняют служебную функцию относительно доминирующего толкования.
"[...] Физиолог говорит о пантере, что имеет такое свойство; из всех животных она самое любезное и враг змею, многоцветна, как хитон Иосифа, и прекрасна: молчалива и кротка весьма. Когда поест и насытится, спит в логове. На третий день восстает ото сна и громким голосом ревет, крича. От голоса же её исходит всяческое благоухание ароматов. И дальние и ближние звери слышат её голос. И от голоса её исходит всяческое благоухание ароматов. И следуя благоуханию голоса пантеры, звери приходят к ней. Толкование.
Так и Господь наш Иисус Христос, в третий день восставший из мертвых, стал благоуханием для дальних и ближних и миром. Как сказал апостол: "Многоцветна мысленная мудрость Спаса нашего Иисуса Христа"49. И в псалме говорится: "Стала царица одесную тебя в расшитом золотом одеянии, разодетая, разукрашенная"*. Но враг пантера отступнику змею, что в воде. Многоцветен Христос - он есть целомудрие, воздержание, милосердие, вера, добродетель, единомыслие, мир, терпение.
Не без смысла говорят Писания о птицах и зверях" ("Физиолог", с. 135-136).
* Ср.: "Все одежды Твои, как смирна и алой и касия; из чертогов слоновой кости увеселяют Тебя. Дочери царей между почетными у Тебя; стала царица одесную Тебя в Офирском золоте. [...]. Вся слава дщери Царя внутри; одежда её шита золотом. В испещренной одежде ведется она к Царю" (Псалтирь. 44:9-15).
Первая и последняя фразы создают ложное впечатление о существовании неких писаний, говорящих о скромной и нехищной пантере. Видимо, следует ещё раз подчеркнуть, что пантера, трактуемая как образ Иисуса Христа, придумана автором "Физиолога", который переиначил исходный сюжет в мнимый парадокс, но ссылкой на источник создает у слушателя впечатление правдоподобности (подробнее см. Экспозиция. § 2). То, что красивый хищник по сути не животное, а знак божества, со всей очевидностью показывает описание Исидора Севильского. Объяснение слова "пантера" в бестиариях заимствовано из "Этимологий" Исидора, который использует утраченный в латинской версии перевода "Физиолога" рассказ о дружбе пантеры с другими зверями.
"Panther dictus, siue quod omnium animalium sit amicus, excepto dracone, siue quia et sui generis societate gaudet et ad eandem similitudinem quicquid accipit reddit. P©n enim graece omne dicitur. Bestia minutis orbiculis superpicta, ita ut oculatis ex fuluo circulis, nigra uel alba distinguatur uarietate*. Haec semel omnino parturit; cuius causae ratio manifesta est**. Nam cum in utero matris coaluere catuli maturisque ad nascendum uiribus pollent, odiunt temporum moras; itaque oneratam fetibus uuluam tamquam obstantem partui unguibus lacerant: effundit illa partum, seu potius dimittit dolore cogente. Ita postea corruptis et cicatricosis sedibus genitale semen infusum non haeret acceptum, sed inritum resilit. Nam Plinius dicit animalia cum acutis unguibus frequenter parere non posse; uitiantur enim intrinsecus se mouentibus catulis" (Isidore de Seville. Etymologiarum lib. XII. 2. 8-9).
* Ср.: Солин (17. 8): Pantherae minutis orbiculis superpictae, ita ut oculatis ex fuluo circulis uel caerula uel alba distinguatur tergi supellex.
** Cp.: Плиний (Vlll. 43): Semel autem edi partum, lacerato unguium acie utero in enixu 'Она рожает только один раз, поскольку детеныши, выходя наружу, острыми когтями раздирают её матку'.
"Пантера называется этим именем либо потому, что она друг всем животным, кроме дракона, или потому что ей нравится общность своего рода, и то, что она получает, с равной одинаковостью возвращает. "Пан" по-гречески означает "весь". Зверь покрыт мелкими кружочками, которые на рыжем фоне различаются по цвету от черного до белого. Она рожает мгновенно, и причина этого ясна: во чреве матери детеныши, возмужав к рождению, ненавидят задержку во времени. Отягощенную плодами матку, словно преграду к рождению, они раздирают когтями. Она же изгоняет плод, раскрываясь от сопровождающей [роды] боли. И как следствие, поскольку матка разрушена и покрыта шрамами, влитое генитальное семя не воспринимается, но без пользы выливается. Плиний говорит, что животные с острыми когтями не могут часто рожать, потому что [матка] у них травмируется движениями плодов внутри них" (Исидор Севильский. Этимологии. XII. 2. 8-9).
Внимание автора "Физиолога" привлекла сакральная составляющая образа пантеры, однако её облик подвергся столь глубокой переработке, что фактически задал новую перспективу, исключающую какой-либо намек на языческое прошлое Хозяйки зверей. И только благодаря Тимофею из Газы мы знаем, как выглядел истинный облик прекрасной и хищной богини - предводительницы зверей. Кажется несомненным, что для интеллектуалов, хранителей античной традиции, были абсолютно неприемлемы смелые манипуляции христианских писателей, создавших новый "бестиарий" из старых материалов. Перед апологетами стояла столь грандиозная задача по уничтожению античного наследства, что никакие литературные ухищрения не казались чрезмерными. Однако в ту эпоху никто не мог оценить всю разрушительную силу нового взгляда на зоологию, низведенную до некоего нагромождения символов, демонстрирующих неизреченную мудрость творения. В эпоху христианского средневековья преобразованный античный сюжет, словно вирус, легко размножился, породив поток текстов с новым смысловым содержанием50.
Последующая традиция средневековых переводов "Физиолога" и толкования образов зверей сосредоточится на символической стороне текста. Прекрасная пантера так и не вернет себе свой истинный хищный и эротический характер. В христианском мире она обречена воплощать воскрешение Христа51. Виной тому была её красота. Как писал св. Бонавентура, "единственно лишь подобие Богу является высшим смыслом красоты, приятности и благотворности" (Бонавентура. Путеводитель души к Богу. II. 8). В армяно-грузинском средневековом переводе греческого "Физиолога" ситуация выглядит следующим образом:
"[...] Нравоописатель говорит о барсе52 - такого вида у него нрав: всем животным друг этот зверь, но только змее враг, препестрый, как разноцветный хитон Иосифа, прекрасный и нарядный, как царица, про которую говорит Давид: "встанет царица по правую сторону твою, наряженная в златотканную одежду и щегольская". Зверь весьма спокоен и кроток. Когда он ест пищу и насыщается, ложится в логовище и после трех дней встает от сна.
Так же и Господь наш Иисус Христос на третий день восстал из мертвых.
И барс, когда восстанет от сна в логовище на третий день, ревет громогласным ревом, и при реве том исходит благовоние всяких курений изо рта, и звери, которые вдали и вблизи, следуют за тем ревом, откуда испускается благовоние.
Так же и Господь наш Животворен Иисус Христос воскрес из мертвых, и запах благовония воскурился нам, дальним и близким, и сотворил мир на небесах и на земле, как сказал апостол: "многоблаговонна и многоцветна мудрость Господа нашего Иисуса Христа", что есть девство, милосердие, воздержание, вера, доблесть, единство, мир и великодушие.
Как сказал о пантере нравоописатель, что она всецветна [пестра], так как ничего без какого-либо знания не говорили божественные книги о животных и птицах" (Физиолог. Армяно-грузинский извод. XIX).
Дело доходит до того, что в "Физиологе Теобальда" говорится о пантере, питающейся травами53. А Рудольф из Эмса сообщает, что пантера пожирает только корни растений (Rudolf vоп Ems. Weltchronik. 1801-12). Попытки средневековых авторов заставить пантеру хоть что-то съесть свидетельствуют о поиске утраченных смыслов. Не совсем ясно, на каких основаниях А. Я. Гуревич утверждает следующее: "Описания животных в бестиариях обнаруживают большую наблюдательность их авторов, но одновременно свидетельствуют о том, что средневековый человек не проводил четкого различия между своим опытом и фантастическими баснями"54. На мой взгляд, ни о каких наблюдениях не может быть и речи, поскольку авторы бестиариев были ограничены исходным литературным материалом "Физиолога" или описаниями животных из сборника Солина. Перед ними стояла задача воспроизвести те или иные сюжеты символической зоологии, и эта работа не предполагала ни критического подхода к материалу, ни наблюдений, ни различений. Скорее всего, даже знакомство с настоящей пантерой не повлекло бы пересмотра и отторжения бестиарных сюжетов, поскольку речь идет о разных уровнях реальности. Бестиарии не следует рассматривать как трактаты по разведению животных. Средневековый бестиарии - это книга о тайнах мироздания и, одновременно, путеводитель для христианского человечества в сферах, малодоступных для повседневного опыта.
На миниатюре французского бестиария XIII в. пантера шествует впереди огромного стада животных, и лишь змей прячется в нору (Dicta Chrisostomi, л. 37 об.). В тексте, сопровождающем миниатюру, говорится: пантера (panthera) - прекрасное животное, единственный враг которого - дракон. Когда пантера бывает сыта, она удаляется в пещеру, где засыпает на три дня. Просыпается с оглушительным ревом и начинает источать изумительный запах, привлекающий всех зверей, кроме дракона, который в ужасе прячется в свою нору. Согласно толкованию, дракон - это дьявол. Бестиарии развивают символическое уподобление пантеры Христу, подчеркивая, что её многоцветность символизирует "многоразличную премудрость Божию". На Эбсторфской карте мира пантера помещена в Африке; из её пасти вырываются три языка пламени. Видимо, таким образом художник стремился передать "сладкое дыхание" пантеры. К ней устремляются разные животные, кроме змея. Сцену сопровождает лаконичная надпись: Hic est pantera et aliae multae immanes bestiae 'Это пантера и другие дикие звери'55.
Бронзовая курильница XII в. в виде барса (из собрания Эрмитажа) интересна, в первую очередь, тонким кружевным узором, передающим пестроту шкуры зверя. Вопреки мнению И. А. Орбели, трактовавшего этого барса как царский знак, речь должна идти о благоухающей пантере56. Курильница для тонких благовоний не социальный символ, а реплика мифологической традиции, рассматриваемой в настоящем исследовании.
Отвлекаясь немного от темы, обратимся к богословским толкованиям Песни Песней. Св. Амвросий Медиоланский так определяет её содержание: "Книга Песнь Песней представляет брак и единение между Христом и Церковью: между несотворенным духом и тварью, между плотью и Духом. В этой книге не будем искать ничего земного, ничего плотского, ничего мирского, ничего телесного, ничего без глубокого значения или подвергающегося сомнению"57. В полном соответствии с этой концепцией Михаил Пселл (XI в.) пишет, что в Песне Песней в образе Жениха представлен Христос, а в образе Невесты - душа, любящая Жениха. Поэтому стих: "Благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана"* Михаил Пселл толкует следующим образом: "Это благоухание твоих одежд Я считаю происходящим именно от приносимых тобою Мне жертв фимиама и считаю, что оно единственное - лучше всех благоуханий" (Михаил Пселл. Богословские сочинения, с. 123, 203).
* Книга Песнь Песней Соломона. 4:11.
Христианские интерпретации, как и ложные этимологии, лишь затемняют суть дела. Брунетто Латини повторяет сведения бестиария, но отказывается от символического истолкования образа пантеры. Космическая сущность пантеры интуитивно угадывалась поэтами. Для Филиппа Танского прекрасная пантера, собирающая вокруг себя всех зверей, кроме змея, обозначает божественное всеединство, из которого исключен эдемский змий. В "Бестиарии любви в рифмах" неизвестного поэта XIII в. пантера предстает в образе прекрасной светской дамы, и влюбленному поэту даже удается поцеловать её в благоуханные уста. Однако ключ к разгадке этой фигуры уже утрачен. И даже обращение средневековых копиистов к античным мифам ситуацию не спасало. В латинской рукописи Х века сообщается: Pantheras autem quidam mites, quidam horribiles esse describunt, quas poeta Lucanus ad lyram Orphei cum ceteris animantibus et bestiis a deserto Thraciae per carmen miserabile provocatas cecinit, dum ipse tristis esset; et merens ad undam Strymonis raptam Eurydicem lacrymabili deflevit carmine 'Пантеры описываются либо нежными, либо ужасными существами; подобно тому, как поэт Лукан под лиру Орфея (пребывавшего в печали и оплакивавшего в песне у волн Стримона похищенную Эвридику) в песне плача воспел их с другими живыми существами и зверями во Фракийской пустыне как бросающих вызов'58 (De Моnstris et Belluis. VII). Павсаний отмечает в своем "Описании Эллады": "Относительно Орфея эллины верят многому, что является сущей неправдой, между прочим, тому, что Орфей был сыном музы Каллиопы, а не дочери Пиера, что к нему собирались дикие звери, очарованные прелестью звуков его песен; что он живым сходил в Аид к подземным богам, прося вернуть ему его жену" (Павсаний. IX. 30. 4).
1.4. ХИЩНАЯ ПАНТЕРА
Тайна пантеры заключена в её ароматном дыхании и хищных повадках. Загадку этого образа можно раскрыть, рассматривая его как космический символ всепорождающей и всепоглощающей природы. О том, что запах парда привлекает других животных, сообщает Аристотель, но повадки зверя в этом рассказе поразительно отличаются от поведения кроткого существа из "Физиолога". Пард оказывается хитрым охотником: "Рассказывают также, что пард, зная, что запах его приятен зверям, охотится, скрывая себя: он подходит близко и схватывает таким образом даже оленей" (Аристотель. История животных. IX. 6. 43).
Кроткий характер пантеры не является вымыслом автора "Физиолога". На самом деле, пантера кротка, "когда поест и насытится". В этом убеждает следующий пример. Говоря о различиях в нравах диких зверей, Аристотель замечает: "Ведь сам лев в момент пожирания - свирепейшее животное, когда же он не голоден и нажрался - самое кроткое. По нраву он не подозрителен, ни на что не смотрит косо, а со своими сотоварищами охотно играет и относится к ним с любовью" (Аристотель. История животных. IX. 44. 223). Сведения Аристотеля о повадках льва отчасти проливают свет на двухдневный сон сытой пантеры; подобно льву, она, насытившись, два-три дня равнодушна к еде; однако у льва, согласно Аристотелю, дыхание с тяжелым запахом, а его внутренности, если вскрыть их, издают тяжелый дух: "Лев - животное мясоедное, как прочие дикие животные с острыми зубами; пищу поедает жадно и проглатывает многое целиком, не разрывая на части, затем два-три дня ничего не ест; ему это возможно вследствие переполнения желудка" (Аристотель. История животных. VIII. 5. 57).
Согласно сочинению Солина, хищные и красивые пантеры со сладким дыханием водятся в Гиркании, стране на юго-восточном побережье Каспийского моря, к северу от Парфии.
Пантеры также [как и тигры] многочисленны в Гиркании: они покрыты маленькими кружочками темно-синего или белых оттенков, которые выступают на рыжем [фоне] украшением её спины. Передают, что их запах и привлекательность удивительным образом притягивают к ним стада животных; даже если они их ясно видят при внезапной встрече, они не пугаются и не оскаливают зубы. Если же по какой-либо причине скрытые остатки тел, пойманных [ранее животных], становятся видимыми, то стада в остолбенении от их вида рассыпаются во все стороны. Гиркане, которые никоим образом не угрожают людям, зачастую убивают их [т. е. пантер] с помощью яда или, скорее, железа. Они натирают "волчьим корнем" (аконитом) мясо и разбрасывают его на перекрестках и тропах, и те [куски], которые съедаются [пантерами], вызывают опухание мышц глотки. Для этих целей используют также растение пардалианх*. Но пантеры, в противовес, пожирают человеческие экскременты, по своему естеству противодействующие отравлению. И, сопротивляясь отравлению, они живут долго, поскольку, изрыгая содержимое изнутри, они откладывают день смерти. В этих пустынях есть также и парды, следующий вид после пантеры; известны они тем, что мало распространены: от их внебрачных связей вырождается их потомство, но рождаются львицы и львы, хоть и в малых количества.х" (Солин. 17. 8-11)59.
* Pardaliagcsj - "проклятье пардов". "Пард, когда съест ядовитое [растение] пардальянхес, отыскивает экскременты человека, так как они помогают; губит эта трава и львов [...]" (Аристотель. История животных. IX. 6. 43). "В Армении, рассказывают, произрастает трава, которую называют "леопардовой отравой". На леопарда в качестве приманки выпускают животное, обмазанное этой отравой. Съев жертву, леопард обычно начинает искать противоядие, которым служат человеческие экскременты. [Зная это], охотники наполняют ими какой-либо сосуд и подвешивают его на дерево; пытаясь достать противоядие, леопард прыгает до тех пор, пока силы не оставят его, тогда, обессиливший, он сам становится легкой добычей" (Псевдо-Аристотель. 6). Слышал эту историю и Цицерон: "По слухам, пантеры, которых в варварских странах ловят на отравленное мясо, имеют какое-то лекарство; воспользовавшись им, они не околевают" (Цицерон. О природе богов. II. 40).
О сладком дыхании пантеры пишут Плиний, Плутарх и Элиан. На связь пантеры с лунными циклами указывают сведения Плиния о том, что кольцевидное пятно на хребте животного уменьшается и увеличивается вместе с луной. Змей также связан с Луной, поскольку имеет столько же колец, сколько дней в лунном месяце (см.: Плиний. II. 82). Луна, как известно, символ жи вотворности60.
В сочинении Тимофея из Газы всеобъемлющая плодородная энергия, заключенная в образе пантеры, передана с особой силой. "Многоцветность" пантеры, о которой говорит "Физиолог", обозначена в сведениях Тимофея более конкретно: пантера зачинает детеныша, сходясь со многими животными. Пантера, как архаическая богиня плодородия, впитывает в себя любое семя и столь же прожорлива, как всепоглощающая природа. Завлекая животных своим благоуханием, она ведётих в логово и там пожирает*. Связь прекрасной пантеры с пещерой указывает на утраченную ею мрачную хтоническую природу всепорождающего и всепоглощающего божества (ср. с амбивалентными представлениями о пещере как месте рождения и погребения61; пещера как символ мира изображена в трактате Порфирия "О пещере нимф"62). Эпизод пожирания животных опущен автором александрийского "Физиолога". В противном случае, сравнение пантеры с Христом было бы невозможным.
* Ср. сходная участь уготована и охотникам за драгоценными камнями, хранящимися в головах драконов. Согласно Тимофею, часто охотники похищаются драконами в их логовища и погибают. См.: Тимофей из Газы. О животных, 25а. 9.
Сокрытие истинного характера пантеры составляет тайну "Физиолога", задача же исторически мыслящего исследователя - освободить этот образ из пут церковной цензуры. Стерильный образ пантеры отвечает фундаментальной установке христианской религии об изначальной греховности мира, за которой стоит запрет сексуальной деятельности. Речь идет о поддержании чувства вины и лишь в гораздо меньшей степени о действительном предотвращении запретных поступков63. С этой позиции идеальная пантера мыслится как невинное и избегающее пищевых излишеств существо. Несомненно, что в исходном тексте говорилось о пожирании животных и неограниченной сексуальной энергии64.
Нашу мысль подтверждает описание пантеры в свободной от христианской символики книге Тимофея из Газы: "Пантера [p?nqhr]. Пантера рождается матерью, после того, как та зачала от столь многих животных, сколь это было возможным. Индийская пантера, источая благоухание, завлекает животных и ведётих в своё логово, и пожирает их" (Тимофей из Газы. 14. 12). Через переводные византийские сочинения этот пассаж, как это не выглядит удивительно, попал в сербскую рукопись "Физиолога" (XVI в.). "Панфi'рь многыимь зверемь прикасающимсе матери его. и тако раждаетсе. Яко индi'искыи панфi'р. мира воне благоуханiя рад зверi'е прельщаютсе и тако идуть на ложе его. Он же емь сьнедаеть: сице познаваи члче. Яко вьсластолюбi'и прельщаетсе челов и вьходить вь гнездо вражi'е и от него сьнедаемь бываеть"65. Как видим, сюжет без изменений использован для поучительных целей и, в полном соответствии со смыслом рассказа, звучит предостережением сластолюбивому человеку о гибели в тенетах любви. Больше к вопросу о переделке античного текста можно не возвращаться.
Заслуживает также особого внимания пантера (или рысь), преградившая путь Данте (Данте. Божественная комедия. Ад. I. 31-34); обычно эта фигура толкуется как сладострастие, обман, но также как олигархия66. Средневековые авторы имели некоторые основания полагать, что внешне пантера (а также гепард, леопард) и рысь трудно различимы. В латинской рукописи Х в. о рыси сообщается: Lynces bestiae maculosis corporibus sunt, quae nimiam ferocitatem habent, et pantheris variis sunt colore consimiles. Quae in Syria et in Indis et caeteris quibusque regionibus nascuntur 'Рыси - это звери с пятнистыми телами, обладающие чрезвычайной отвагой. Существуют также пантеры, различной подобной расцветки. Они рождаются в Сирии, Индии и в других подобных областях' (De Mostris et Belluis. V).
Любопытно, что пасть морского чудовища аспидохелона также благоухает, и потому малые рыбы поглощаются им. Большие же рыбы избегают чудовища, что дало повод автору "Физиолога" уподобить их пророкам. В космологическом плане аспидохелон есть фигура нижнего (водного) мира и воплощает первобытную рыбу, которая является опорой земли. Она же выступает и как прародительница рыб. Об этой мифической рыбе в "Голубиной книге" говорится: "А Кит рыба всем рыбам мати"67. Источающий аромат и пожирающий рыб аспидохелон является морским эквивалентом сухопутной пантеры. Все, что проявлено в природе, завершает свой жизненный путь, возвращаясь во чрево природы-прародительницы.
В византийском сочинении о споре зверей Пантера заявляет о себе: "Я же в соответствии с именем наделена и мужеством, ибо я - могучая Пантера, безусловно храбрая, и я побеждаю четвероногих. В два или порой три прыжка я настигаю любое животное, схватываю [его], сжимаю его когтями, и оно не может бежать. Я ем его и радуюсь, пока у меня есть аппетит. Другую, оставшуюся часть я бросаю и ухожу прочь; и когда [ее] другое животное находит, поедает ее. Шкурой моей пользуются султаны, благородные богачи, великие эмиры. Она идет на кресла, спинки кресел, на подушки и на подстилки для ложа. Ибо там, где она лежит, никогда не бывает блох" ("О четвероногих". 869-882).
Леонардо да Винчи в своем бестиарии возвращается к античному объяснению, утверждая, что африканская пантера пользуется своей красотой, чтобы нападать на восхищенных ею животных. Судя по описанию узоров, речь идет о гепарде или леопарде. "Африканская пантера подобна львице, только лапы у нее длиннее и туловище более гибко. Шерсть у нее белая, усеянная черными, похожими на розетки пятнами. Красота её восхищает прочих животных, которые сопровождали бы её постоянно, когда бы не страшились её наводящего ужас взгляда. Зная об этом своем свойстве, пантера опускает глаза; животные приближаются, чтобы полюбоваться её красотою, и тут она хватает того, кто поближе, и пожирает" [Леонардо да Винчи. Бестиарии. Рукопись Н., л. 22 об. и 23). Кажется, первым о черной пантере рассказал Марко Поло, когда описывал хищников Индии; характерно, что он именует её "львом": "Разных зверей тут много; на зверей других стран они непохожи. Водятся тут совсем черные львы без всяких отметок" (Марко Поло, с. 195). В Китае в эпоху Тан ходили слухи, что на Западе существует черная разновидность львов, а в XIII в., то есть во времена Марко Поло, в Китай в качестве дани от иноземных стран были посланы львы этой породы68.
1.5. ПРЕКРАСНАЯ ГОСПОЖА
Пройдя высшую точку средневековых символических интерпретаций, пантера завоевывает новое пространство - светскую поэзию. И теперь она выступает в роли прекрасной госпожи. В "Бестиарии любви в рифмах" пантера означает уже не Христа, а Даму. Десакрализация образа породила волнующую аллегорию, которая есть не что иное, как возвращение к забытому женскому образу богини, прародительницы всего живого. Все эти превращения происходят в области воображения и демонстрируют необычайные возможности человеческой фантазии. Было бы ошибкой с нашей стороны говорить о наивной вере средневековых авторов в подобные символы. Влюбленный поэт, как преданный рыцарь, повсюду сопровождает свою очаровательную повелительницу. Поскольку представление о хищном характере животного окончательно утрачено, виртуальная пантера воплощает бесконечную красоту древней богини любви.
"Хожу за ней, как ходят звери,
Сопутствующие пантере.
Ходил за нею и хожу,
Сопровождаю госпожу.
Влечет возлюбленная, манит,
Дыханьем сладостным дурманит.
Раскрашенная всех пестрей,
Пантера краше всех зверей.
Чарует обликом прекрасным.
Проснувшись, кличем громогласным
Звериный услаждает слух,
И несказанно сладкий дух
Лесные наполняет чащи,
И нет благоуханий слаще.
Зверям приятен запах сей.
Его боится только змей,
Спасается, как от погони,
От этих райских благовоний.
Но каждый, кроме змея, рад
Вдохнуть чудесный аромат,
И потому другие звери
Всегда сопутствуют пантере.
Меня прельстила красота.
Благоуханные уста
Поцеловал я ненароком
И в упоении глубоком
За госпожой хожу весь век,
Взыскуя этих сладких нег"69.
1.6. ПАНТЕРА И ЗМЕЙ
Пантера, символ шумерской богини плодородия и любви - Инанны, изображена сражающейся со змеей на осколке сосуда, найденном в её храме в Ниппуре; сосуд сделан из хлорита и инкрустирован цветными камнями и перламутром примерно в XXVII в. до н.э. в Южном Ираке. Считается, что он был привезен в Месопотамию торговцами или дипломатами70. Оба противника имеют одинаково пеструю раскраску. Ср. с обликом Тифона, в греческой мифологии чудовищного сына земли Геи и Тартара. Тифон - дикое, хтоническое существо; "часть его тела ниже бедер состояла из огромных извивающихся кольцами змей, которые, вздымаясь до самой вершины тела, издавали громкий свист. Все тело его было покрыто перьями" (Аполлодор. I. VI. 3). Каждая из глоток Тифона издает дикие голоса быков, львов, псов (Гесиод. Теогония. 829-835). В семнадцатой песне Ада Данте встречает великана со змеиным телом, на чьем хребте путники сходят в глубину. Выглядел этот острохвостый зверь так:
Спина его и брюхо, и бока -
В узоре пятен и узлов цветистых.
Пестрей основы и пестрей утка
Ни турок, ни татарин не сплетает;
Хитрей Арахна не ткала платка.
(Ад. XVII. 14-18).
"Змея пестровидна, за то и осуждена пресмыкаться" - сказано в "Шестодневе" Василия Кесарийского (Шестоднев. Беседа 7. О пресмыкающихся). Прекрасными узорами покрыта кожа пресмыкающихся, описанных в средневековых бестиариях. Шкура стеллио (stellio) украшена пятнами, похожими на звезды; один вид его приводит скорпиона в оцепенение (Английский бестиарий. л. 88; текст о стеллио заимствован у Исидора Севильского. XII. 4. 38). Симметрична образу пантеры фигура дракона сциталиса (scitalis). Сциталис замечателен красотой узоров своей пятнистой шкуры. Он не преследует жертву, а ждет, чтобы она сама приблизилась к нему, завороженная его красотой. На миниатюре английского бестиария XII в. сциталис изображен в виде двупалого чудовища с длинным хвостом и длинной шеей; на голове у него два рога, а ноги с копытами (Английский бестиарий, л. 86 об.; текст заимствован у Исидора Севильского. XII. 4. 19). Представление о змее, имеющей ноги, характерно для древнеегипетской и библейской традиций71.
Автор Эбсторфской карты мира (1284 г.) помещает сциталиса в Эфиопию72. Название сциталис восходит к поэме Лукана, где описаны различные ядовитые ливийские змеи, однако красота узоров сциталиса заимствована у другой змеи: "Кенхрис ползущий всегда в одном направлении, прямо / Знаками чрево его разрисовано пестро, их больше / Чем на офите из Фив, раскрашенном пятнами мелко" (Лукан. Фарсалия. IX. 711-713).
Согласно самому популярному в Средние века сочинению о чудесах мира, "Собранию достопамятных вещей" Солина, сциталис выглядел так: Scytale tanta praefulget tergi varietate, ut notarum gratia videntes retardet et quoniam reptando pigrior est, quos adsequi поп quit, miraculo sui capiat stupentes 'Шкура сциталиса сияет таким многоцветием, что, благодаря своим знакам, он завораживает смотрящих на него. Так как он передвигается медленно и лениво, то тех, кто не перестает следовать за ним, он, благодаря своему очарованию, захватывает, оцепенелых" (Солин. 27. 30; ср.: Плиний. 8. 86). Кажется, сциталис является наследником змеи из великих космогоний прошлого. Согласно Гораполлону (Об иероглифах. 1. 2), "египтяне, желая изобразить вселенную, рисуют змею, пожирающую свой хвост; она испещрена пестрой чешуей - этим они намекают на звезды во вселенной. Животное это так же весьма тяжело, как и земля, и так же весьма легко, как вода".
В персидской космографии XIII в. сообщается о драконе, имеющем раскраску леопарда, что окончательно подтверждает изначальное космическое единство этих персонажей: "Дракон, его называют астин. В длину он достигает нескольких фарсахов, имеет раскраску леопарда и два крыла. На шее у него находятся шесть голов. Есть у него также грива [...]" ("Чудеса мира". 190). Рассказ об этом драконе заимствован из "Книги чудес" Наджиба Хамадани (XII в.), где он назван таннин. Древнееврейское слово таннин иногда переводится как "дракон" и обозначает крупных морских чудовищ, ужасных змей и т. п.73 В этом плане представляет особый интерес апокалиптический зверь с семью головами и десятью рогами, которого можно рассматривать как синтезированный образ пантеры и дракона. Монстр выходит из моря, что указывает на его хтоническую природу, "зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него - как у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть" (Откр. 13:2)74. В позднее средневековье в иллюстрированных Апокалипсисах он изображается как четвероногий зверь с семью головами, десятью рогами и подчеркнуто пестрой шкурой75. На звере восседает вавилонская блудница, облаченная в порфиру и багрянец, украшенная золотом и драгоценными камнями, "и на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным" (Откр. 17:4-5)76. Ср. с обличениями Тертуллиана: "Что наряды и раскрашивание лица соответствуют любодеянию тела, учит нас и Святое Писание. Знаменитый город на семи холмах и многих водах, который Господь заслуженно называет блудницей, в какое соответствующее одеяние облачен? В порфиру, багряницу, золото и драгоценные камни. Поистине прокляты эти предметы, без которых её было нельзя изобразить блудницей" (Тертуллиан. О женском убранстве. II. 12). Интересно, что бы сказал Тертуллиан по поводу одеяния первосвященника Иерусалимского Храма? Космическая богиня плодородия со своей верной спутницей пантерой объявится в конце времен, чтобы удостоверить конец земной истории. Истинная тайна этого образа заключается в том, что Матерь богов (она же божественная пантера) исчезнет вместе с родом человеческим.
Губительная Артемида, греческая богиня охоты, в своем архаическом прошлом - владычица зверей на Крите, представлена на одном из изображений с барсом в правой руке, и львом - в левой (Павсаний. V. 19. 5). Мифологический образ леопарда в неолитических культурах Малой Азии выступает как знак женского божества плодородия77. Публий Овидий Назон в "Метаморфозах" пишет о богине плодородия Церере, которая летает по воздуху в колеснице, влекомой двумя змеями (Овидий. Метаморфозы. V. 642). В этом случае, змея является носителем жизненного начала. В других ситуациях, на первый план выступает хтоническая природа змеи, связанной с подземными силами хаоса. Христианский богослов Епифаний (IV в.) в сочинении против гностиков пересказывает гностические верования о пути души человека после смерти: "Архонт, владеющий этим миром, змеевиден; он поглощает души, которые непричастны знанию. С помощью своего хвоста он возвращает их в мир, чтобы быть им брошенными в свиней и других животных и чтобы эти души снова совершили своё восхождение через архонтов"78.
В "Физиологе" вражда объединяет пантеру и змея, и в этом союзе пантера есть жизнь, которую неминуемо подстерегает смерть. Ср. в древнескандинавской мифологии Нидхёгг - черный дракон, воплощение тьмы (ночи) и смерти, переносящий под крыльями и пожирающий мертвецов79. Не исключено, что противостояние пантеры и змея отражает в зооморфном коде космическую войну божества плодородия со змеем, символизирующем распад в природе. Например, в мистике суфиев предел "распада" тела - смерть, изображалась в виде гигантской змеи, у которой семь голов и четыре пасти (то есть, семь планет и четыре стихии, определяющие земную жизнь и смертный час)80. Фрагмент этого мифа (в варианте, когда символ низведен до уровня талисмана) был известен арабскому врачу Ибн Сине, но он отнесся к этим сведениям с недоверием. В разделе "Общее рассуждение о том, как отгонять гадов" Ибн Сина пишет: "Говорят, что если кто-нибудь сделает себе скатерть из барсовой кожи, то к нему не приблизится змея, и то же самое будет, если изготовить такое одеяние. Это рассказывал человек, словам которого нельзя доверять" (Ибн Сина. Канон. IV. 6. 3. 5). Во все времена исследователи легко опровергали те или иные "магические" рекомендации, если последние вторгались в область практического опыта. Средневековая медицина была той сферой жизни, где пересекались и сталкивались практические знания и представления, связанные с лечебной магией.
Сближает пантеру с её мифическим противником и другая особенность. Укусы хищных зверей - пантеры, барса и льва - по мнению средневековых восточных врачей, были не лишены ядовитых качеств. То же самое относилось к ране, нанесенной крокодилом (см.: Ибн Сина. Канон. IV. 6. 4. 12). Бартоломей Английский в своей энциклопедии "О свойствах вещей" (1250 г.) относит пантеру, наряду с барсами и тиграми, к свирепым животным Скифии, аналогично тому, как в своё время Страбон писал о свирепых леопардах и носорогах Эфиопии (см.: Страбон. XVI. 4. 15). Не выглядит безобидно и потомство пантер в описании Лукреция: "Не успели ещё зародиться ни когти, ни зубы у молодого потомства пантер и у львят, как они уже когтем и лапою бьют и пускают в защиту укусы" (Лукреций. V. 1034-1038).
Для подтверждения разгадки тайны благоухающей пантеры и скрытой в ней символической силы следует обратиться к размышлениям Плутарха о почитании животных. "Я полагаю, - пишет Плутарх, - что особи, облеченные в естество, способные к восприятию, имеющие душу, чувство и характер, тем более достойны любви; и почитают не их, но через них - божество, потому что они являются его яснейшим и природным зеркалом и потому что в них надо признать творения и создания все устрояющего бога. [...] Природа же, которая живет, видит, имеет в себе источник движения и знание своего и чужого, впитала в себя истечение и долю красоты от Мыслящего, "кем управляется Все", - как сказал Гераклит. Поэтому нисколько не хуже уподоблять божество этим живностям, чем медным и каменным изделиям, которые подвержены порче и изменению и лишены от природы всякого чувства и разума. Вот что больше всего одобряю я из того, что говорят о почитаемых животных" (Плутарх, Об Исиде и Осирисе. 76).
Вернемся к началу наших размышлений. Благоухающей пантере противостоит зловонный дракон (змей). И тот и другой запахи следует рассматривать как маркеры, выявляющие мифическую природу обозначенных персонажей. С одной стороны, запах ощутим, реален и поэтому принадлежит земному миру. Но в то же время он бесплотен, невидим, летуч и, благодаря этим качествам, относится к иным уровням, высшему или низшему. Согласно зороастрийским представлениям, в раю веет ароматный, благоуханный ветер81. Зловоние змея как одна из существенных его характеристик проявляется на хтоническо-земном уровне82. В буддийской мифологии наги - змееподобные полубожества считается, что их дыхание ядовито, а взгляд может принести смерть. В персидской космографии говорится: если дракон обдаст своим дыханием слона, тот почернеет ("Чудеса мира". 190). У дракона, с которым сразился Тристан, из пасти торчал ядовитый огненный язык; с его помощью дракон убивал и слизывал все живое. Поразив чудовище, Тристан отрезал его язык и спрятал в карман; ядовитый пар, сочившийся с языка, проник в кровь и отравил все тело героя83. Согласно рассказу брата Иордана де Северака, у эфиопских драконов "из пасти исходит дух зловонный и тлетворный, густой, словно дым костра". Пробуя взлететь, они низвергаются в реку, вытекающую из рая. Охотники за карбункулами, хранящимися в головах этих драконов, должны выждать семьдесят дней, прежде чем спуститься в долину84. В последнем случае интересно сочетание противоположностей: зловоние драконов и сладость райских вод.
В заключение обратимся к двум историям, которые можно рассматривать как отражение или искажение мифа о благоухающей пантере. В армянском географическом сочинении VII в. среди диковинок Эфиопии упоминается "животное жираф, враждебное человеку, но издающее приятный запах" (Армянская география, с. 25). Приятный запах к этому животному перешел от парда, на что, несомненно, повлияло греческое название жирафа - kamhlop?rdalij. На Эбсторфской карте мира пестрый жираф выглядит как животное из семейства кошачих, и если бы не надпись к рисунку, то догадаться, какой зверь здесь изображен, было бы невозможно.
В древних китайских источниках сохранились сведения о необычном животном, чья шкура источала волшебный запах. Сюань-цзун владел мехом животного, имя которого на языке "варваров" означало "индиговый и благоуханный"; это было подношение от далекой страны, сделанное во времена Тай-цзуна. Об этом звере говорили, что он является помесью леопарда и легендарного животного, называвшегося в древнем Китае *tsi6u-ngiu. Его шкура была более глубокой синевы, чем персидское индиго, а его запах можно было почувствовать издалека, за много ли85.
Литература:
Baxter R. Bestiaries and their users in the Middle Ages. Sutton; London, 1998. P. 49-50.
Leitner H. Zoologische Terminologie beim alteren Plinius. Diss. Hildesheim, 1972. S. 188-189.
Perry B. E. Physiologus // RE Neue Reihe, XX, 1. Stuttgart, 1941. Sp. 1084f.
Wellmann M. Der Physiologus. Eine religionsgeschichtlich-naturwissenschaftliche Untersuchung (Physiologus, Supplementband. Bd. XXII, 1). Leipzig. 1930. S. 26f.
Wotke F., Jereb. H. Panther // RE. 18, 2. 1949. Sp. 747-776.
Mermier G. R. Le Bestiaire de Pierre de Beauvais (Version courte). Ed. critique avec notes et glossaire. Paris, 1977. P. 76-78.
o - / -
o См т.ж. - / - / - / - / - / - / - / - / - / -
o Общепринятой этимологии слова нет, наиболее обиходны следующие версии:
а). --
б). ~<пракритск. "бхагоди" (санскр. "бхагавати") - "священный".

PETER GREIF`S - -

ОПЫТ СЛОВАРЯ СИМВОЛОВ -

<<< РАЗДЕЛ не определен >>>

<<< ЛЕОПАРД >>>
Леопард. Животное, священное для Бахуса ("Картины", 1:19). Два леопарда иногда везут его колесницу (см. ТРИУМФ).
Атрибут Диониса и аналог тысячеокого Аргуса. (СС 4) Символ верности и доблести (СС-5). Аналог тигра и пантеры по выраженности агрессии и могущества, но без солярного значения. В качестве атрибута Диониса, леопард приравнивается к тысячеокому Аргусу (4). Он символ свирепости и доблести (5). Леопард, подобно тигру и пантере, выражает качества агрессивности и могущества льва без его солнечного значения.

ХРИСТИАНСТВО
Леопард - символ греха и жестокости, а также символ дьявола и антихриста. Его иногда можно увидеть на изображениях поклонения волхвов, и это означает, что воплощение Бога во Христе было необходимо для искупления грехов человечества. -

ЕГИПЕТ
В образе леопарда почиталась богиня Мафдет; она была богиней наказания, но также и помощницей мертвых. В древние времена жрецы, ведущие ко входу (в гробницу) носили шкуру леопарда. Нагробные дощечки показывают, как просветленный умерший в накидке из шкуры принимает жертвоприношение. До времен Среднего царства на крышке гроба часто изображалась шкура леопарда. Возможно, обычаи африканских народов похожи на обычаи древних египтян. Жители одного северо-нигерийского племени хоронят своих умерших в леопардовых шкурах; в Лоанго княжеская похоронная повозка обвешивалась шкурами леопарда, а у шиллуков умерший правитель украшался только шкурой леопарда. -


Похоть. Популярный объект для средневековых художников. В западном искусстве обычно изображалась в виде змеи или жабы. впившихся в женскую грудь или гениталии. Женские сексуальные желания казались церкви более отвратительными, чем мужские. Другие эмблемы п охоти: обезьяна, осел, медведь, боров, кот, петух, козел, заяц, лошадь, леопард, свинья, кролик, кентавр, сатир, минотавр, василиск, ведьма, дьявол и факел.
Гордыня. В западном искусстве этот грех обычно изображался в виде женщины с павлином, а также львом или орлом - основными эмблемами земного и небесного мира. Библейское изречение "Погибели предшествует гордость, а падению - надменность" (Притчи Соломоновы, 16:18) стало причиной того, что гордыню изображали в виде всадника, упавшего из седла. Эта символика отражена в картине Караваджо "Преображение святого Павла" (1600), на которой изображен Савл (будущий апостол Павел), упавший с лошади по пути в Дамаск. Др угие символы гордыни - петух, падший ангел, леопард, зеркало, Вавилонская башня.
Адское божество и символ раскованного свободного желания, или душевного подъема, вдохновения и раскрепощения чувств (15). Ницше обратил внимание на полную противоположность Аполлона Дионису как символу крайних взглядов на искусство и жизнь, соответственно влекущих человека либо к порядку, либо к хаосу; или, другими словами, - в соответствии с фрейдистским желанием смерти - или к существованию и вечной жизни, или к самоуничтожению. Ненасытный характер греческого бога, который, как предполагается, пришел из Малой Азии или из Скифии, - очевиден в атрибутах, обычно приписываемых ему, таких как тирс (жезл Вакха), увенчанный сосновой шишкой фаллической формы, или змея, лошадь, буйвол, пантера, козел и кабан. По К)нгу, миф о Дионисе означает бездну "бесстрастного растворения" каждого индивидуума как результат эмоции, доведенной до пределов пароксизма и воплощение стремления убежать от времени в "прошлое", характеризующееся вакхическими оргиями; этот миф, таким образом, олицетворяет бессознательные желания (32).
(леопард, барс) - когда-то распространенный во всей Передней Азии и в районах Северной Африки хищный зверь, чья дикость и коварство, равно как и боевые качества самки, часто упоминаются в античных свидетельствах. К сказочным элементам принадлежит сообщение, что пантера испытывает мучительную страсть к вину и употребляет человеческие экскременты, чтобы предохранить себя от отравления аконитом. Многие герои носили леопардовые шкуры (Орфей. Ясон, Антенор), и этот зверь входил в свиту бога вина Диониса, богини любви Афродиты, волшебницы Цирцеи и малоазиатской Кибелы. В Рим пантеры были ввезены в 186 до н.э. из Африки для звериных боев. В тексте раннехристианского "Физиологуса" утверждается, что этот зверь "из всех зверей наиболее дружелюбен, являясь лишь врагом змеи... От его голоса исходит очень сильное благоухание, и звери следуют за этим благоуханием его голоса и подходят к нему совсем близко". Подобно этому, говорится, Иисус Христос возвестил громким голосом благо миру, "и он стал для нас совершенным благоуханием, для тех, кто вблизи и вдали". Его одеяние, "пестрое, как одеяние леопарда", украшают девственность, чистота, милосердие, вера, добродетель, согласие, мир, великодушие, и он - враг отверженного змея. Вымысел, что пантера, насытившись, возвращается в свою пещеру и спит там три дня и только после этого подает свой благоухающий голос, сделал её также животным, символизирующим Христа. В различных текстовых версиях "Бестиария", средневековой книги о животных, дополнительно говорится: только дракон, услышав голос леопарда, наполняется страхом и скрывается в пещерах, и "там он цепенеет, потому что он не в силах выносить его запах. Так и Христос, истинный леопард, спустился с неба, чтобы спасти нас от власти дьявольского дракона... После смерти он спускается в преисподнюю, ).ie заковывае) оолыцою дракона..." (Утеркирхер). В остальном "Бестиарий" широко воспроизводит символику значительно более ранних текстов "Физиологуса". Двойс'1 венная оценка леопарда (пантеры) существовала в Древнем Китае. В первую очередь он там считался крайне опасным, жестоким диким зверем, и его хвост водружался на боевых повозках как полевой знак. Красивая молодая женщина, если она была агрессивна, наделялась прозвищем "пятнистая пантера". Пантера вместе с сорокой благодаря игре слов означают на изображении радостную весть (пао: пантера, а также возвещать, хси: сорока, а также радость). Черни.ч пантера считается особенно опасной. В европейской геральдике леопард, которого по встречам в природе близко не знали, превратился в странное смешанное существо с чертами льва, дракона и быки, чье описанное в "Физиологусе" сладкое дыхание обозначается языками пламени. С 14 в. у него на передних лапах - копи ор.ш, а в 16 в. он изображается с языками пламени из всех отверстий тела. В этом виде он является гербовым животным Штирии. В окрестностях Боденского озера он изображается с расщепленными на задних лапах копытами, в Италии он имеет заячьеподобную юлову и называется со ссылкой на "Физиологус" также "la doice" - сладость. В Новом Свете леопарду соответствует полностью ему подобный ягуар, который, например, в Древней Мексике был символическим животным одного из ацтекских военных орденов (оцелот), равно как и символом 14-го из 20 суточных знаков календаря. У майя он называется балам (также титул жреца-предсказателя). Он изображается на глиняных сосудах часто вместе с усиками кувшинки или пронзается выпущенной стрелой бога планеты Венеры. В мифах южноамериканских племен он часто является охранительным духом шаманов; в рассказах доисторических времен этого региона большую роль играют также близнецы-ягуары.
Пантера, задушенная куницей
Не презирай никого, как бы низко он ни стоял.
Символ направлен против гордыни и опрометчивой уверенности в своей собственной силе. Очень часто могучего и сильного уничтожали малыми и даже вызывающими пренебрежение способами. [EMSI 37-15,с.263]
В христианской традиции утверждается, что пантера (барс) спасла людей от дракона, или духа зла. Поскольку считалось, что её дыхание благовонно, она символизировала благотворное влияние Христа.
В геральдике пантера обычно изображается разъяренной и символизирует свирепось, ярость, агрессивность, безжалостность. .
o Пантера как экзотическое животное Диониса (Бахуса), используемое им для верховой езды. Македонская мозаика. Пелла, ок. 300 г. до н. э.
o Пантера: "Украшение создается пятнами". И. Босхиус, 1702 г.
o Пантера в геральдической стилизации. Гербовое животное Штирии
Пантера, её изображения символизируют ночь, месяц на небе, лето, бурю, ясновидение, воскрешенье; аромат, аристократизм, размышление, ленивую грацию, отвагу и храбрость, постоянство, дружелюбие; зло, враждебность, лицемерие, подхалимство, двусмысленность, развязность, чувственность; грех; скорость, кровожадность, дикость, скрытость притворство, готовность к внезапному нападению, к схватке; победу, триумф... Вокруг образа этого зверя за века сложилось немало представлений, нередко противоречивых.
Пантера - ясновидящая (умение животного смотреть на пламя, не мигая); Господень стражник; Озирис, Хатор, женский вариант бога Солнца Ра, Аргус.
Пантера - воплощенное зло. Египетские жрецы при погребальных обрядах накидывали на себя шкуры леопардов или пантер, чтобы защититься от Бога Зла - Сета. Звери эти были неизменным атрибутом его изображений.
Пантера - в древней Месопотамии это олицетворение весенней бури; символ бога грома и ливня - Нинурты.
Пантера - охотница, ловец, агрессор; член королевской фамилии, дома,
рыцарь. По смыслу здесь существует связь с библейским Нимродом "Он был сильный зверолов пред Господом; потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод пред Господом" (Бытие 10: 9).
Барс - невозможность живого существа оторваться от общей сущности Природы. "Может ли Эфиоплянин сменить кожу свою и барс - пятна свои?.. " (Иеремия 13: 23).
Пантера крылатая - эмблема государства мидян и персов, монархии Александра Македонского, названного Великим; также символ четырех ветров.
Пантера - символ месяца на ночном небе, атрибут Великой Матери Реи-Кибелы, а также Артемиды-охотницы. Кроме того, пантера - эмблема скорости движения, бега, темных сил, грехов алчности и чувственности.
Пантера - страх-охранитель. В античной Греции неизменный атрибут бога Диониса, покровителя вина и пьющих вино, пьяниц; символ дикого, нередко кровавого разгула; плясок вакханок с менадами. На изображениях колесницы Диониса её обычно влекли две пантеры. "На голове бога Вакха венец из виноградных листьев, и лежат у его ног пантеры с леопардами... " ("Метаморфозы" Овидия). На цирковых аренах античного Рима пантеры были самыми яростными зверями, они не боялись бросаться даже на буйволов.
Пантера - символ воскрешения. В некоторых мифах поверженный герой возрождается именно с помощью пантеры, причем с ещё большими силами. В древнем описании животного мира - бестиарии ("Fisiologus") II- III в. в. повествуется о том, что пантера после того, как съест добычу, спит в
своей пещере трое суток, а затем снова выходит на охоту, распространяя зловоние. С одной стороны это свидетельствовало о звериной сущности пантеры, а с другой - напоминало о мифе воскрешения Христа именно после трех дней пребывания в гробу. В Средние века этот миф перешел на чудовищного дракона, с которым всегда предстояло сразиться герою-рыцарю. Название зверя: "пан - тер", греческого происхождения, означает: "Всеобщий (главный) зверь". Спустя века о драконах забыли, а пантера превратилась просто в символ злого коварства.
В древности были уверены, что леопард, это порождение льва и пантеры - "pardus". В раннехристианских мифологии и искусстве леопард представлялся неведомо почему - морским чудовищем. В Откровении семиголовый и десятирогий леопард - символ главного греха, Антихриста, т. е. языческого Рима цезарей.
Леопард в ряде мифов - мужская дружба.
Пантера - олицетворение развязности, а также эмблема ремесленнических цехов и объединений в Средневековой Флоренции ("Божественная комедия" Данте).
Изображение пантеры, прикрывающей морду лапами - символ обмана, мошенничества, ибо показывается лишь красивый мех, а злобный оскал скрывается...
Пантера - противостояние, естественный враг обезьяны, оленя.
Пантера - аристократия. Принято относить её к "дворянству" звериного мира - как, например, льва, коня, оленя.
Пантера в геральдике - отважный, смелый и благородный рыцарь. Лео-
пард всегда считался традиционной эмблемой Англии, символом постоянного стремления к свободе.
Пантера в гадании по снам - злая угроза.

greif@sky.ru